Два года под прикрытием среди «Бушвакеров»: как молодой коп втерся в доверие хулиганам «Миллуолла»

В конце восьмидесятых английский футбол захлёстывали уличные разборки. Накануне мирового первенства 1990 года столичная полиция Лондона запустила масштабную операцию «Пегас»: внедрить оперативников в самые жёсткие фанатские бригады и вычислить главных зачинщиков. Одним из таких «тихих» стал 21‑летний Джеймс Бэннон.

Его прикрытие выглядело безупречно: маляр по имени Джим Форд, из тех, кто приходит в паб после смены прямо в спецовке. Он штудировал историю «Миллуолла», учил имена, шутки и привычки, выезжал на гостевые матчи, стоял плечом к плечу в «логове львов» и не выпадал из роли ни на минуту. По легенде у него была девушка и младенец, а на футбол он ездил с «шурином» — на деле это был такой же оперативник.

В те дни от тёмных проходов стадионов до перронов электричек — везде был риск. Однажды, в 1988‑м, во время массовой стычки с болельщиками «Арсенала» он едва не угодил в наручники вместе со всеми. Другой выезд, в Лидс, закончился засадой в поезде от крепких местных парней. А была и сцена, которую он помнит до сих пор: на глазах у семьи избили случайного болельщика «Кристал Пэлас», а вмешаться он не имел права — провал легенды стоил бы гораздо больше.

Сам Бэннон признаётся: оставаться «своим» без участия в хаосе невозможно. Он не раз оказывался в самой гуще, потому что иначе его бы просто вычислили. Но для себя он проводил чёткую черту.

«Я никогда не начинал драку. Моя задача — собирать доказательства против тех, кто тащит насилие на футбол, и делать стадионы безопаснее. Но если на меня шли с кулаками — поверьте, я бил первым».

Под прикрытие отправляли людей и в другие бригады — «Челси», «Арсенала», «Вест Хэма», «Манчестер Сити», «Манчестер Юнайтед». Казалось, ещё немного — и у следователей будет цельная картина. Но в 1989‑м всё рухнуло: экспертиза признала доказательства недостаточными, часть материалов коллеги, по словам Бэннона, попросту приукрасили. Высокие кабинетные начальники решили не рисковать провальными судами — и операции свернули в одну ночь.

Для тех, кто два с лишним года жил двойной жизнью, это прозвучало как приговор. «Мы делали элитную работу и платили огромной ценой — и эмоционально, и личной. А потом нам сказали: спасибо, возвращайтесь к обычным патрулям», — вспоминает он. Вскоре Бэннон ушёл из полиции: писал книгу, пробовал себя на сцене, занимался недвижимостью, играл в театре — словом, пытался вытащить из этой истории хоть какую‑то пользу.

История Бэннона — не про романтику «уличных войн». Скорее, про то, как легко потерять границы, когда твоя работа — стать кем‑то другим. И про то, как часто самые громкие операции ломаются не на улице, а в кабинетах.