Дункан Фергюсон — о признании Роя Кина: «Удивился — я тоже держался подальше»

Дункан Фергюсон всегда шёл на контакт, если речь о борьбе, но даже у таких людей есть те, с кем лучше не связываться. Рой Кин когда‑то в эфире признался: против Фергюсона предпочитал держаться подальше. Для человека с репутацией несгибаемого капитана такие слова — редкость.

Спустя десятилетие Фергюсон ответил в своей книге. Он вспомнил матчи против «Манчестер Юнайтед» и не поскупился на похвалу: Кин — игрок мирового уровня, у которого сочетаются злость, умение и бешеная работоспособность. «Честно, меня удивило его признание. Но если бы пришлось сойтись лицом к лицу, нам обоим было бы несладко — я думал примерно так же», — говорит Фергюсон. Взаимное уважение сильных — без позы и театра.

Фергюсон сам был символом бескомпромиссности. В Англии он собрал восемь удалений — рекорд, который делит с Патриком Виейра и Ричардом Данном. За «Эвертон» и «Ньюкасл» шотландец выходил как на войну: жёстко, прямо, без сантиментов. Слишком близко подходить к нему на стандартах — идея так себе.

Но самая громкая история случилась ещё в Шотландии. В 1994 году в матче «Рейнджерс» — «Рэйт Роверс» он боднул защитника Джона Макстея. Арбитр смотрел в другую сторону и карточку не показал, зато позже вмешался суд. Фергюсона признали виновным в нападении, назначили три месяца, фактически он провёл за решёткой сорок четыре дня и получил дисквалификацию на двенадцать матчей.

Позже он признавался: тюрьма далась тяжело, но спасли письма болельщиков — мешки конвертов, которые он перечитывал снова и снова. «Это невероятно поддержало. Такое не забывается», — рассказывал форвард.

История Кина и Фергюсона — не про страх, а про здравый смысл. Два жёстких лидера прекрасно понимали цену лишней стычки и без слов уважали границы. Потому и не стыдно признаться: иногда лучше шагнуть в сторону, чем рубиться ради заголовков. В итоге выигрывала команда.

Сегодня имя Фергюсона снова на слуху благодаря откровениям в автобиографии. Он по‑прежнему говорит прямо и без приукрас — так же, как когда‑то врывался в штрафную. И в этом, кажется, весь «Большой Данк».